Реалитэ».
Однажды владелица заведения мадам Валиадис, чтобы оправдать высокую цену входных билетов, предложила Зингерталю ввести в репертуар какую-нибудь актуальную политическую тему. Куплетист охотно откликнулся, и следующий вечер открыл представление частушкой:
У нашего премьера ужасная манера –
На шею людям галстуки цеплять.
Реакция властей была мгновенной: «Биоскоп» закрыли. Госпожа Валиадис разорилась на взятках для полиции, а Зингерталь сбежал из города.
* * *
Столыпинские репрессии сбили революционную волну, вызвав застой в социальной жизни Одессы. Но с началом Первой мировой войны вновь ожили ушедшие в подполье организации революционеров всех мастей. Яков, несмотря на свой возраст, живо интересовался политической конъюнктурой города. И старший брат Лева, член РСДРП, взялся приобщить его к революционным идеям. Но Яша нашел социал-демократические постулаты слишком «мягкими». Ему, максималисту, была милее французская революция с ее гильотиной, и в 1915 году он примкнул к анархо-коммунистам, а уже Октябрьскую революцию встретил членом партии левых социалистов-революционеров (ПЛСР).
В марте 1918-го Блюмкин в составе Третьей Революционной армии воюет против германских войск. В 18 лет он – член Военного совета армии, комиссар, затем начальник разведотдела и, наконец, начальник штаба армии.
Это сладкое слово «ЧК»
Левоэсеровские лидеры высоко оценили службу Блюмкина в Третьей армии и после ее расформирования направили его в Москву, в центральный аппарат Всероссийской чрезвычайной комиссии. ЦК ПЛСР планировал использовать Якова в акциях по ликвидации диппредставителей Германии в Москве, чтобы сорвать Брестский договор.
Зампред ВЧК левый эсер В.А. Александрович, наделив Блюмкина неограниченными полномочиями и безмерным бюджетом, а также вручив ему атрибут высшей привилегированности – ключ от туалета для начальствующего состава, поручил сформировать отделение по борьбе с международным шпионажем. Польщенный доверием чекиста-однопартийца столь крупного калибра Яков принялся за дело, засучив рукава.
Принадлежность к ЧК вскружила Блюмкину голову. Когда он в галифе, в высоких сапогах и в кожаной куртке с маузером на боку появлялся на улице, встречные прохожие шарахались от него. Яков при этом упивался собственной значимостью, он – хозяин жизни!
Предаваясь возлияниям в литературном кафе «Стойло Пегаса» в обществе Есенина и Мандельштама, Блюмкин красовался, изображая себя человеком, наделенным правом решать судьбу любого смертного. «Вон видите, сидит поэт, – указывал он на кого-нибудь в зале. – Он представляет большую культурную ценность. А если я захочу – его тут же арестуют, и я подпишу ему смертный приговор. А вообще, я приглашаю вас на Лубянку, чтобы вы увидели, как я из пулемета расстреливаю “контриков”».
Вопрос: «Что, прямо-таки из пулемета?!»
Ответ: «Да, прямо из пулемета, потому что к стенке я зараз ставлю двести – триста этих тварей!»
…В этом эпизоде – весь Блюмкин с его талантом мгновенно ошеломить и «развести» собеседника. Недаром его недоброжелатели говорили, что даже когда он произносит таблицу умножения, ему не веришь.
Ищущий да обрящет
Когда Блюмкин стал начальником отделения по борьбе с международным шпионажем, главной его заботой было найти способ проникнуть в германское посольство. Нет, не для сбора доказательств шпионской деятельности немцев в России, а для поиска возможности ликвидировать германского посла графа Вильгельма фон Мирбаха…
И вдруг Яков узнает, что в отеле «Элит» живет бывший военнопленный, офицер австрийской армии граф Роберт Мирбах, племянник германского посла. Тогда же (и очень кстати!) в отеле обнаружили бездыханное тело шведской актрисы Ландстрем. Офицера задержали под предлогом причастности к смерти шведки. После многодневных допросов Роберту предъявили обвинение в убийстве актрисы и в шпионаже в пользу Австро-Венгрии, что означало одно – расстрел.
Блюмкин, выступив в роли ангела-спасителя, пообещал сохранить графу жизнь, если он согласится работать на ЧК. Мирбах условие принял и дал подписку о сотрудничестве. Яков ликовал – все секреты германского посла теперь у него в кармане!
В.А. Александрович от имени руководства ВЧК поздравил Блюмкина с успешным дебютом, а от имени ЦК ПЛСР попенял ему за вялую работу по проникновению в германское посольство.
Но Фортуна уже вела Якова за руку. На следующий день в его кабинет нежданно, как снег в июле, вошел Изя Вайсман, монтер из «Мосэлектро», и выложил мандат, заверенный Дзержинским, на проверку электросети в здании.
Упустить такой шанс – что получить разряд в 10 тысяч вольт! И бывший помощник электрика Яша, а ныне начальник отделения ВЧК Яков Григорьевич Блюмкин быстро нашел общий язык с монтером. А когда узнал, что германское посольство входит в зону его обслуживания, провел блиц-вербовку и присвоил Вайсману псевдоним «Штепсель». Спустя час новоиспеченный агент доставил Блюмкину схему расположения помещений посольства.
«Ну вот, – пощипывая бородку, задумчиво произнес Яков, – теперь, как говорят на Привозе, осталось лишь к пуговице пришить костюм».
Ссора с Мандельштамом
Свои победы на «чекистском поприще» Блюмкин отмечал не с коллегами, а в компании близких ему по духу людей – с Сергеем Есениным и Осипом Мандельштамом. Вот и в июне Блюмкин, изрядно выпив, рассказал им о вербовке Роберта Мирбаха и о желании «пустить в расход» интеллигентишку-поэта Пусловского, который сидит у него в ЧК: «Подпишу бумажку, и через два часа нет человечка!»
Бахвальство «романтика революции» о лишении жизни интеллигентишки Пусловского довело другого хилого интеллигента, Мандельштама, до нервного срыва. Он заорал, что не допустит расправы.
На что Блюмкин вынул револьвер и сказал, что пристрелит Осю «если тот сунется не в свои дела». Одарив Есенина грозным взглядом, Блюмкин заявил, что «если его пьяный треп станет известен руководству ВЧК, то никому, то есть и ему, Сергею, тоже не поздоровится…»
Есенин лишь улыбнулся, а Осип в панике бросился вон из кафе. Попав на прием к Дзержинскому, он в деталях сообщил об инциденте, делая упор на разглашении Блюмкиным тайны ВЧК о вербовке Роберта Мирбаха. Однако мер в отношении Блюмкина так и не было принято, ибо все затмило убийство германского посла и мятеж левых эсеров.
Блюмкин же всякий раз при встрече с Мандельштамом, даже завидев его на противоположной стороне улицы, угрожающе обнажал ствол. И тогда поэт сбежал на время в Грузию.
Звездный миг, или Заявка на бессмертие
6 июля 1918 года в 14 час. 05 мин. Блюмкин и его сослуживец по Третьей армии Николай Андреев на служебном «паккарде» подкатили к германскому посольству. Охрана засомневалась в подлинности мандата, и тогда Блюмкин вспомнил, что словом и маузером можно добиться большего, чем одним словом – обнажил ствол и пригрозил стражам арестом. На шум вышел советник Рицлер, с которым чекистам пришлось объясняться в манере пантомимы – они не владели немецким языком, а Рицлер – русским. Подозревая, что посол где-то рядом и его слышит, Блюмкин
